В далекие прошлые годы в Сурском Майдане, как и во многих других селениях, любили пошутить. О любых чудачествах, проказах сразу все узнавали. Баба бросала дела, что есть духу бежала к соседке и рассказывала свежую новость. А та, не успев проводить ее за порог, сама со всех ног неслась к подружке. И вскоре смеялись в каждом доме. Но никто не мог соперничать в выдумках с Никитой Трофимовым - настоящим деревенским самородком. Парни ходили по селу и горланили под окнами сочиненные Никитой частушки.
Зимними вечерами проказам молодежи не было конца. Не проходило дня, чтобы «художества» парней и девок не потешали сельчан. Парни угоняли чужие сани и катались с гор, устраивая «кучу малу». Утром хозяин находил свои сани где-нибудь под горой, впрягался в оглобли и, чертыхаясь, тащил домой. Однажды мужик вывел запрягать лошадь, а саней нет. Он туда, он сюда. Глядь, а сани на крыше!
Перед масленицей, когда в Алатыре был базарный день, вся округа «закупалась» на праздник. Через село вечером возвращалось в соседние села и деревни с базара множество подвод. И был давний обычай - кидаться старыми лаптями в проезжающих. Поравнявшегося с ребятами мужика хором спрашивали: «Дядя, везешь ли масленицу?». Тот знал этот обычай и должен был одарить их гостинцами, но такое бывало редко. Мужик стегал лошадь, стараясь побыстрее уехать. Ребята бежали рядом, кидали в него лапти. А иной слезал с саней и гонялся за шутниками с кнутом. В это время кто-нибудь из парней хлестнет лошадь, та понесется во весь опор, мужик за нею, путаясь в длинном тулупе. А нам потеха!
В последний день мясоеда, в воскресенье, наступала масленица. Каждый год в селе появлялись медвежатники. За шапку овса, который ребятишки долго выпрашивали дома, владелец медведя заставлял зверя плясать, показывать, как пьяный мужик валяется, как невеста плачет.
В разгар праздника на расписных возочках катались по селу молодожены. Откормленные кони с заплетенными хвостами и гривами, с бубенцами и кистями в сбруе лихо скакали вперегонки. Ездили под хмельком, красуясь ухарством перед сельчанами, которые не отрываясь смотрели в окна. Случалось, шаткие возочки опрокидывались, и молодые под общий смех барахтались в сугробе.
А иной запрягал свою рабочую лошадь в сани-розвальни и катал детей. На простейших санях с кучей орущей детворы он, как клоун в цирке, появлялся среди нарядных возков, еще более оживляя веселый праздник масленицу.
После катания мальчишки разбредались по селу собирать топливо на масленичный костер. Кто даст пару поленьев, кто сломанное колесо или ось, а тот вынесет старую лагунку из-под дегтя. Точно муравьи, дети тащили что попало на высокое место и с нетерпением ждали темноты.
Как только начинало смеркаться, поджигали огромный костер. Он полыхал, а жители кричали:
Масленица, обманщица,
Обманула, подвела -
Погулять нам не дала!
Через семь недель
Будет светлый день -
Будем яйца красить,
За собой пасху носить!..
Стар и мал выходили на улицу и смотрели издалека на прощальный масленичный костер. Взрослые говорили детям, что вон там горит и масло, и сало, и молоко, а завтра будем есть пустые щи, небеленую похлебку, капусту да картошку... Насмотревшись, шли по домам на последний скоромный ужин. Выпивали молоко, а кринку выносили на улицу и надевали на высокий кол перед окном.
Целых семь недель, до самой Пасхи, маячила перед глазами пустая опрокинутая кринка.